Он наложил на тяжеловозов заклинание Малое Исцеление, так что теперь они без проблем довезут их до Плавия. Вернее, довезли бы, не случись в дороге других проблем.

— Да, на это мы не рассчитывали, — лейтенант в сердцах сплюнул на обочину и тяжело вздохнул, — Это же глупость очередная. То гнали кавалеристов на юг, а теперь этих недотёп гонят в столицу. Придётся всё же ночевать ещё одну ночь возле дороги.

Им пришлось остановиться, когда до Плавия оставалось меньше десяти лиг. Их фургон, ещё пару фургонов торговцев-попутчиков, которые нагнали их после последнего привала, также, как и идущий впереди них крестьянский обоз, согнали с дороги перед самой дорожной развилкой три десятка чем-то или кем-то озлобленных кавалеристов.

Вскоре из леса, с западной стороны тракта, показалась колонна ополченцев.

— Берегись, Сфорцевское Чудовище, перед такими богатырями тебе ни за что не устоять, — едко прокомментировал увиденную картину один из владельцев груза тканей, перевозимых в их маленьком караване, — Да они же до поля боя не дойдут — помрут от страха по дороге.

— Придержи язык, Нерчур, — его компаньон с опаской поглядел на Олега и Лиса, — Эти храбрые ополченцы лишь помощь нашим доблестным солдатам. Наш великий король придумает, как…

— Да ладно тебе, Феристоль, не бойся. Это же свои ребята, и талантливые барды, — Нерчур подмигнул Олегу, — И не побегут доносить в королевскую стражу. Так ведь, Лег? Лис?

— Не, не побежим, — помотал головой Лис.

— Пойдём не спеша, — подхватил Олег, — Донос — это дело серьёзное, оно не терпит суеты.

Его шутка вызвала у торговцев разную реакцию. Если первый её поддержал смехом, то второй опасливо огляделся.

Нерчур и Феристоль с огромной для себя выгодой торговали сфорцевскими тканями, имели тесные деловые связи с торговыми агентами сфорцевского министра Гури, большинство своих капиталов держали в Вилском отделении банка Сфорца и поэтому совершенно не боялись прихода армии Сфорцевского Чудовища, имея гарантии от своих деловых партнёров.

Всё это они, конечно, не рассказывали, но Олег с помощью косвенных вопросов, иногда заданных вроде бы вовсе в шутку, положение дел у своих попутчиков вычислил достаточно быстро.

Из двоих компаньонов Феристоль просто был более осторожным, поэтому к месту и не к месту изображал из себя при посторонних таркского патриота, при том, что оба торгаша являлись яркой иллюстрацией утверждения Карла Маркса, что у капитала нет патриотизма.

— Семеро, а этих-то зачем тащат? — дочь Нерчура, женщина лет тридцати, с жалостью посмотрела на идущих в колонне ополченцев одетых в доспехи из нашитых на полотняные рубахи железных блях совсем молодых и неуклюжих парней, явно из поселенцев, — От них-то какой толк будет?

Олегу приходилось уже нередко видеть городские ополчения и впечатления о них у него остались весьма пренебрежительные, но то, что он видел сейчас, ничего, кроме жалости и презрения не вызывало.

Одетые кто во что горазд, вооружённые кто дрянным мечом, кто копьём с подъеденным жуками древком, а кто и вовсе обычным хозяйственным топором, ополченцы понуро шли постоянно сталкиваясь друг с другом или наступая впереди идущим на ноги. Нахождение в большой массе для этих людей было делом новым. Даже сельские маги — Олег насчитал четверых — смотрелись жалко.

— И с поселений уже рекрутируют, — прокомментировал зрелище Нерчур, — Эти да, навоюют. Уж лучше бы в обоз их взяли вместо рабов, да арбалеты дали, вон, как у Сфорца. А так, только еду и припасы на них переводить.

Лис с интересом посмотрел на торговца и знаком показал шефу, что разумный подход торговца оценил.

— Леглись, казу, — из их музыкального фургона вылезла доставала Селя, — Адаты идут, — показала она пальчиком на унылую колонну.

Олег хорошо относился к детям, но сюсюкаться и тетешкаться с ними не очень желал ещё в своей прошлой жизни. Не приобрёл он такой привычки и в новой. Кто его дёрнул, во время короткой остановки для посещения кустиков, показать внучке Нерчура козу, он и сам не знал. Но вот такую глупость он совершил. А Мэй пропиликала Селе на дудочке. Этого оказалось достаточно, чтобы пятилетняя девочка криком убедила мать разрешить ей перебраться в фургон музыкантов, где теперь добросовестно и изводила всех троих вопросами.

Ситуация усугублялась ещё и явной непоседливостью девчонки и её пока невнятной речью. Олегу даже вспомнился анекдот из прошлой жизни, когда внучка весь день пугала бабушку призывами: молись и кайся! молись и кайся! И едва не довела бабулю до нервного срыва. Лишь приход матери девочки, объяснившей, что та хотела, чтобы ей поставили мультик Малыш и Карлсон, спас бабке жизнь.

Нерчур, после того, как вовремя спровадил своего зятя за очередной партией тканей в Сфорц, забрал из Ивра дочь с внучкой с собой в столицу. Впрочем, оставлять их в столице, как и оставаться там самому, он не собирался. У него было небольшое имение в глубине Ронской пущи, где он и собирался, вместе с компаньоном Феристолем и его семьёй, переждать опасное время. А то гарантии гарантиями, а солдатне, нюхнувшей крови, под горячую руку лучше не попадаться.

— Лег, покажешь Селе козу? — усмехнулся Лис.

Вообще-то, «леглись» — это она обращалась к ним обоим, но лейтенант, стараясь этого не показывать, искренне забавлялся положением, в которое загнал себя его шеф.

Подавив в себе глупое раздражение, Олег взял девочку к себе на колени и стал показывать ей фокусы.

— Теперь всю дорогу придётся за этой колонной тащиться? — Мэй выпрыгнула на землю и потянулась, — Проще тогда через Траник объехать, быстрее будет.

— Лесная дорога — не тракт, — здраво возразил Нерчур, — Там без защиты нескольких десятков наёмников лучше не ездить, — он оглянулся и вздохнул, осмотрев своих троих конных охранников, — Да и что мы выиграем? Всё равно городские ворота уже будут закрыты — через Траник на четверть дольше ехать. Придётся под стенами ночевать. Так уж лучше где-нибудь здесь остановиться.

Так и получилось, что несмотря на желание в этот же день к вечеру оказаться в Плавии, всё-таки пришлось выбирать подходящую полянку и устраивать там привал до рассвета.

На присмотреной площадке их маленький караван оказался далеко не единственным. Многие следовавшие в столицу, как одинокие путники, так и компании, тоже предпочли не тащиться за колонной ополченцев, а переночевать возле тракта и тронуться в путь с утра.

Трое рабов Нерчура и Феристоля быстро соорудили походный стол и скамейки, а дочь торговца, вместе со своей служанкой и Мэй приготовили вкусный ужин.

Селя, после того как все поели и сидели у костра с разговорами за жизнь, уговорила Мэй «поиглать на удаське».

Когда в сумерках над поляной потекла мелодия «Одинокого пастуха», к их костру прибилось десятка три человек, включая рабов — все, кто в этот вечер остановился здесь на ночлег.

Искусство требует жертв. Но жертвовать ради него сном своих людей Олег не собирался. Поэтому, как ни уговаривали собравшиеся вокруг их костра продолжить концерт, Лис, поняв жест шефа абсолютно точно, был неумолим, предлагая посетить их концерты в Плавии. От увеличивающихся сумм денег, предлагаемых благодарными слушателями, они отказались наотрез, взяв только причитающееся за четыре исполненных номера вознаграждение.

— Лис, а поехали ко мне в имение, — уговаривал расчуствовавшийся Нерчур, поддержанный в этом порыве не только дочерью и внучкой, но и компаньоном Феристолем, неожиданно оказавшимся большим поклонником музыки, — Времена сейчас тревожные. Пересидите в нашей лесной глуши. С деньгами, если вам очень нужно, помогу.

Чтобы не затягивать очередной разговор до утра, Лис пообещал подумать и дать ответ в столице.

До Плавия они добрались, когда солнце уже перевалило на вторую половину дня. Остаток пути не был безоблачным и беззаботным — к доставале Селе добавились двое молодых дорвингских благородных, воспылавших страстью к хрупкой дудочнице.

Дорвинг, довольно обширное, но крайне бедное королевство севернее Тарка, соревнуясь в этом с Горными и Лесными княжествами, поставляло материку множество полу-нищих дворян, не имеющих при себе ничего, кроме меча. Даже лошадь для таких считалась богатством.